Российская книжная палата (РКП) подвела итоги статистики книгоиздания за первую половину 2014 г. Сразу скажем, что они оказались вполне ожидаемыми – с учётом как объективных, так и субъективных факторов воздействия на нашу книжную отрасль.

К объективным, то есть не зависящим от отдельных физических или юридических лиц условиям и факторам нужно отнести уже достаточно длительный общеэкономический кризис во всём мире. Кризисными явлениями тормозится развитие практически во всех сферах человеческой деятельности. Этот кризис для России усугубился в отчётный период экономическими санкциями со стороны Запада (в связи с событиями на Украине), что привело к необходимости сокращать бюджетные расходы, прежде всего – связанные с наукой, культурой и образованием. Понятно, что именно на эти области всегда ориентируется книжное дело любой страны, а России в особенности – в силу вековых традиций восприятия печатного слова в самых разных слоях нашего общества. Именно эти традиции, кстати, обеспечивают и ту мощную инерцию, а точнее – достаточную стабильность развития «бумажного» книгоиздания в России, несмотря на все возможности конкурирующих ресурсов – электронного книгоиздания, а также Интернета, телевидения, печатных и электронных СМИ и СМК: новейших отраслей медиаиндустрии, социальных сетей, компьютерных игр, всевозможных развлечений.

Ещё одним объективным (и в настоящее время явно негативным) фактором влияния на современное российское книгоиздательское дело по-прежнему остаются демографические явления. Численность населения в России в последние годы перестала заметно сокращаться, но население неуклонно стареет, а доля учащихся поколений (детей и молодёжи школьного и вузовского возраста) сейчас находится на минимуме: мы пожинаем плоды практически полного безразличия государства и законодательства к сохранению российского народонаселения в конце ХХ века. Исправить ситуацию «своими силами» за два-три года невозможно. Население России сравнительно быстро прирастает только мигрантами, легальными и не очень, но рассчитывать на их быструю ассимиляцию среди читающих русскоязычных детей и молодёжи было бы несколько наивно. Конечно, эти негативные воздействия отчасти компенсируются за счёт фактического перехода ко всеобщему высшему образованию (всем студентам, даже в «коммерческих» вузах, нужны учебники), недавно принятыми мерами поддержки традиционной книжной торговли (например, инициатива создания книготорговых точек в учреждениях культуры), а также развитием дополняющих её каналов интернет-торговли и почтово-посылочных (или курьерских) служб во многих издательствах.

Что касается субъективных факторов, то главным из них, безусловно, является нынешняя неопределённость статуса РКП в качестве главного депозитария обязательных экземпляров (ОЭ). Сама Палата сразу же после обнародования печально известного указа «о ликвидации» сделала всё, от неё зависящее, для информирования общественности, для разъяснения издателям текущей ситуации. Неоднократно РКП объявляла и напоминала о сохранении своих уставных функций библиографического и статистического учётного центра – пусть уже не в качестве самостоятельного учреждения, но в составе ИТАР-ТАСС. Тем не менее, в январе – феврале нашлось немало издателей – не столько злонамеренных, быть может, сколько добросовестно заблуждающихся (из числа неофитов или нерегулярно принимающихся за книгоиздание), а также и вполне осведомлённых, но пожелавших воспользоваться ситуацией неопределённости для неисполнения требований действующего федерального законодательства об ОЭ. В результате некоторая часть отечественных изданий не поступила в РКП, а следовательно – и в статистику. Необходимо помнить, что весь государственный библиографический учёт книгоиздательской продукции ведётся по принципу de visu, то есть «живьём»: не по издательской отчётности, а по конкретным бумажным экземплярам книги в руках конкретных сотрудников РКП. Впрочем, часть лакун Книжной палате уже удалось восполнить через свою службу контроля процессов доставки ОЭ, но в ряде случаев «поезд ушёл»: у некоторых издателей-нарушителей – либо по их словам, либо на самом деле – уже не оказалось на руках полного комплекта ОЭ или даже единичных экземпляров, не попавших в Палату. Эти недостачи, естественно, сказались на итогах статистики первого полугодия.

Другой субъективный фактор тоже связан с некоей юридической «лакуной» применительно к реалиям современных издательских технологий. Что считать изданием, а что распечаткой или допечаткой? что считать тиражом, а что копиями? К сожалению, на эти вопросы мы не имеем законодательного ответа. Технологию «печати по требованию» (printing on demand – POD) сегодня используют как для допечатки разошедшегося (давно или недавно) тиража печатной книги (потому что оригинал-макет существует в цифровом виде), так и для подготовки нового (т.е. не имеющего бумажного «предшественника») издания, которое предлагается затем пользователю в электронном виде или печатном. Причём в печатном варианте такое изделие практически невозможно отличить от «обычной», тиражной бумажной книги.

Понятно, что в первом случае само слово printing (а не publishing) достаточно ясно указывает, что здесь нет особенных различий с устоявшейся практикой ксерокопирования бумажных изданий. Что касается требований авторского и издательского права, то и в эпоху ксерокопирования, и сейчас они нередко игнорируются.

Во втором случае всё более сложной становится проблема разграничения (или объединения) такого рода изданий с обычными печатными малотиражными изданиями, которых объективно становится всё больше в издательском потоке – по мере дробления и специализации читательского и покупательского спроса, что обусловлено дроблением научных и/или учебных вузовских специальностей и дисциплин. Что такое тираж (без которого, на наш взгляд, нельзя представить себе печатное издание) и как он должен учитываться в законодательстве об ОЭ, а затем и в государственном библиографическом и статистическом учёте бумажных изданий – на этот вопрос должен бы дать ответ федеральный закон о книге и книжном деле. За принятие такого закона ратует не только автор этих строк. Но пока соответствующего закона у нас нет, а есть различные способы «учёта и контроля» изданий по технологии POD: или их включают в статистику национального книгоиздания (так поступают в США, и потому за какие-то несколько лет общее количество выпущенных названий книг в этой стране выросло с 400 тысяч до полутора миллионов), или почти полностью игнорируют (как это происходит в большинстве европейских стран, а также и в России).

Нужно отметить, однако, что в последнее время растёт количество издателей «по требованию», желающих – ради расширения рынка сбыта – в максимальной степени «легализоваться», то есть получить ISBN и затем, отдав хотя бы один экземпляр (в качестве обязательного) в РКП, попасть в её официальные банки данных, а то и в «Книжную летопись» (главный государственный библиографический указатель).

Понятно, что с учётом всего вышесказанного нам было трудно ожидать какого-то прироста статистических показателей за отчётный период, как и серьёзного их падения. Что касается уже привычных нам «похоронных» прогнозов применительно к судьбам печатной книги – мы их постоянно читаем и часто слышим от российских и зарубежных экспертов, – то здесь в последнее время ничего нового не наблюдалось.

Далее читайте на сайте Российской книжной палаты